Интересен феномен негативного отношения к советскому прошлому среди различных страт общества.
Государство сначала встало на традиционный путь "национального возрождения" и борьбы с последствиями "советского тоталитаризма" — преимущественно в интересах обоснования курса на укрепление государственной независимости, перехода к капитализму и укрепления своей легитимности, однако достаточно быстро осознало риски этого подхода для стабильности и согласия в обществе, а также его влияния на внешний контур.
При этом, понятно, частично некоторые тезисы были использованы для десоветизации политической системы в 1993-1995 годах. Затем наступил перерыв, который был прерван после победы КПРФ на выборах во 2-ю Думу и роста популярности КПК на фоне социально-экономического кризиса 1996-1997 гг. Идеологический аппарат начал было играть в борьбу с "наследием коммунизма", венцом которой стало создание одиозного Либерального движения. После выборов 1999 года Назарбаев этот проект закрыл за бессмысленностью.
В последующий период антисоветизм власти в основном подпитывался за счет притока во власть выпускников западных вузов и национально озабоченной молодежи, но принципиального значения это не имело. Включались прагматизм и кроме того "наследственный фактор" — немалая часть новой элиты имела в шежире представителей партийно-советской кадровой школы.
Транзит несколько качнул власть в сторону "окончательной реабилитации" и изучения проблемы "геноцида", тем более что повестка социальных сетей, на которую власть с каждым годом реагировала все сильнее, находилась под сильным влиянием "постколониального дискурса". Потратив некоторое время на изучение документов, государственные мужи осознали то, к чему давно пришли их предшественники: геноцидом там и не пахло; тема репрессий намного сложнее, нежели о ней говорят в ютубах, а "педагогический" эффект постколониального синдрома несет деструктивный заряд для внутренней и внешней стабильности. К тому же есть пример некоторых соседей, которые в играх с прошлым потеряли чувство реальности.
Население в целом к истории индифферентно: метания между трактовками прошлого породили мешанину между манией величия и комплексом неполноценности.
А вот рьяный антисоветизм части потомков советской номенклатурной творческой интеллигенции весьма интересен. Ладно бы речь шла о потомках репрессированных, хотя и многие были инкорпорированы в советскую элиту еще в 60-х и вполне себе процветали. Тут другое. Можно сказать, что многие не смогли конвертировать имена предков в статус для потомков. В итоге мы видим культ предков и гневное отношение к эпохе, в которую эти самые предки стали именитыми людьми. То есть, по сути, антисоветизм основан на недовольстве тем фактом, что советская власть не сделала их наследственной аристократией.